— На улице, — ответил он. — В тот момент я еще не был уверен, надо ли мне вообще идти к вам или нет.
— Но теперь вы довольны, что зашли?
— Вы просто подшучиваете надо мной! — огрызнулся он.
Я проводил Дарраха до входной двери, потом понаблюдал, как он шел по въездной дорожке от моего дома. Завтра наступит новый день. Завтра придет другое время, тогда я и Скарлетт О’Хара подумаем обо всех этих проблемах. И единственное, что мне хотелось сделать в тот момент, — это бухнуться на подушку и провалиться в забытье, которое, чувствовал я, приближалось. Даррах скрылся из виду, выйдя на улицу, и я уже собирался было закрыть входную дверь, когда свет ярких фар ослепил меня. С чувством горького отчаяния я наблюдал, как моя собственная машина вкатилась по въездной дорожке и остановилась примерно в десяти шагах от крыльца. Фары погасли, мотор заглох, потом распахнулась дверца. Я увидел яркое мерцание люрекса, когда она приблизилась к крыльцу, и уже пробравшийся было в мое сознание греческий бог сна Морфей злобно причмокнул перед тем, как выскользнуть оттуда.
Глава 5
Впечатление создавалось такое, что я и не выходил из-за стойки бара. Я опять зашел туда и с легкостью напрактиковавшегося человека автоматически поставил чистый бокал на поверхность стойки.
— А я и не собиралась делать этого, — изрекла в порядке самооправдания брюнетка. — Но потом у меня появилось это идиотское чувство вины.
— Не собирались делать что? — спросил я, не проявляя настоящего интереса.
— Возвращаться сюда. Я собиралась бросить где-нибудь вашу машину, потом уехать на автобусе в самую отдаленную точку Калифорнии и на полгода залечь на дно.
— Готов оплатить ваш проезд туда, — предложил я.
— Как некрасиво! — воскликнула она с негодованием. — Я тут пригоняю обратно вашу машину и все такое… Пытаюсь извиниться, что так поступила с вами. А вы хотите лишь избавиться от меня.
— Мне бы хотелось вам поверить, честно, — сказал я, — но все время вспоминаю, что вы врожденная лгунья.
Она схватила со стойки наполненный бокал, и на какое-то мгновение я подумал, что она собирается запустить им мне в физиономию. Но потом она, видно, передумала и поднесла бокал к губам.
— Я кое-что привезла с собой, — наконец сообщила она.
— Не длинный ли, острый нож?
Она болезненно скривилась:
— Не напоминайте мне о том, как выглядел Вилли! Это одна из тех вещей, про которую стараешься поскорее забыть.
— Каких вещей?
— Ну, скажем, одежды, — произнесла она нарочито беспечным тоном. — Знаете, элементарные предметы туалета, которые нужны девушке, которая собирается некоторое время пожить с парнем. Например, трусики… хотя бы один лифчик, если вы захотите иногда увидеть меня в более пристойном виде… пара свитеров, запасные джинсы и одно платье в придачу к пристойному лифчику.
Я тупо уставился на нее:
— Вы собираетесь некоторое время пожить со мной?
— Мне подумалось, что тем самым я сделаю вам большое одолжение, — задиристо изрекла она. — Вы сказали, что хотели бы не отпускать меня от себя, потому что я единственный живой свидетель того, что вы не убивали Вилли Шульца. — Она громко втянула носом воздух. — Или это уже не имеет значения?
— Можете располагаться в спальне, — предложил я. — Мне будет достаточно дивана.
— Интересно, кто вы такой? — Она в раздумье закатила свои огромные черные глаза. — Разновидность ненасытного сексуального маньяка или...
— Я просто уставший человек, — проворчал я.
— О’кей. Я займу спальню. — Она бросила на меня быстрый убийственный взгляд. — Знаете что? Никогда не думала, что вы гомик!
— Просто выдохся, — объяснил я. — Что же, интересно, там, в ваших дебрях, так вас напугало, что вы решили вернуться сюда?
— До меня дошли слухи, — ответила она. — Правда, мне они показались бессмысленными.
— Ральф, помнится, серьезно говорил о том, что не следует подолгу задерживаться на одном месте, а нужно все время перемещаться?
— Он страшно испугался, — объявила она. — У меня отвратительное предчувствие, что он знает что-то такое, чего не знаю я. Хочу сказать — что-то, связанное с Вилли. Поэтому, возможно, неизвестный убийца захочет вернуться и начнет охотиться за Ральфом по той простой причине, что ему что-то известно. А если он наткнется здесь вместо Ральфа на меня, то не поверит мне на слово: ведь я не знаю того, что, может быть, стало известно Ральфу. Достаточно ли понятно я выражаюсь?
— Вы напоминаете проржавевший кран, из которого постоянно капает, — такое сравнение сделал я после ее признания. — Но мне понятно, куда вы клоните. А скажите, Ральф действительно приходится вам братом?
— В самом деле. — Она кивнула. — Мы с ним уже четыре года работаем вместе.
— И чем же вы занимаетесь?
Она пожала плечами:
— Всем понемногу.
— Но всем противозаконным?
— Кое-чем и законным, — возразила она. — Как правило, выдаем себя за других людей.
— Ральф поет под Синатру, а вы изображаете великую Джоан Баес?
— Нет, выдаем себя за людей вроде Вилли Шульца, которые как-то весьма отдаленно связаны с киношными делами. Они часто обращаются к нам. Знаете, может быть, им надо в какой-то момент производить на кого-то впечатление?
— Или кого-то надуть?
— Мне не нравится ваш лексикон, но я не стану спорить. — Неожиданно она ухмыльнулась: — Чаще всего мы пытаемся обжулить другого шулера, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Могу только догадываться, — заметил я.
Она проницательно посмотрела на меня:
— Вы никогда не думали о том, чтобы полечиться гормонами? Хотя бы попринимать витаминные таблетки?
— Да нет! Я просто устал, — повторил я свое объяснение.
— Вам надо подлечиться, — категорично заявила она тоном профессионала эскулапа. — Случай явно из ряда вон выходящий. Прямо сейчас могла бы помочь какая-нибудь форма шоковой терапии.
— Вы имеете в виду еще один вариант собственного перевоплощения? Но вам и за тысячу лет не удалось бы стать похожей на доктора Килдера.
Одним большим глотком она допила все, что оставалось в бокале, потом небрежно отодвинула в сторону высокий стул у бара. Ярко замерцал голубой люрекс, и я невольно моргнул.
— Это режет вам глаза, — молвила она другим, более мягким, убаюкивающим голосом. — Противный, гадкий, сверкающий люрекс действует на ваши несчастные маленькие лупоглазки.
— Могу пошире раскрыть их, — проворчал я.
— Сначала следует устранить источник раздражения, — изрекла она прежним деловым тоном, отрывисто и профессионально. — А потом уже переходить к шоковой терапии.
На мгновение ее руки, казалось, задвигались в разных направлениях, потом блузка из голубого люрекса плавно проплыла, мерцая в воздухе и как пушинка опустилась на диван.
— Раздражитель устранен, — весело произнесла она. — Теперь приступим к доброй старомодной шоковой терапии.
Она запросто сбросила с ног сандалии, расстегнула «молнию» на джинсах и, извиваясь как исполнительница танца живота в экстазе, вылезла из них. Потом сунула большие пальцы под резинку своих колготок и каким-то акробатическим трюком сразу стянула их до колен. От последнего триумфального толчка колготки полетели прочь, к блузке на диване.
Моя челюсть бессильно отвисла, когда она повернулась ко мне, подняла руки вверх, соединила ладони, согнула одно колено, прижав его к другому — в традиционной позе кинозвезды на снимках, — и наградила меня жеманной улыбкой.
— Как у вас дела с адреналином? — спросила она низким воркующим голоском. — Накачка уже пошла?
Все ее тело покрывал золотистый загар, включая налитые, выдающиеся вперед груди. Надувшиеся кораллового цвета соски начинали твердеть, словно от неожиданного соприкосновения с воздухом. Ее животик отличался мягкой и приятной, абсолютно женственной выпуклостью, а густая щетка кудрявых черных волос между ног отдавала сверкающим блеском. С меня тут же слетела всякая усталость.
— Если теперь вы почувствовали себя лучше, — сказала она, — может быть, тогда вы пройдете сюда? — Она повернулась и медленно направилась в спальню, покачивая при каждом шаге своим прекрасно округленным задом.
— Леди, — взмолился я, отдавая должное бородатой шутке, — если я смогу пойти туда, то мне следует прежде обратиться к психиатру!
Когда мы вошли в спальню, она сбросила с кровати покрывала и легла на нее, ее черные глаза наблюдали за мной с выражением какого-то мурлыкающего одобрения. Я вроде бы подпрыгнул на месте и в следующее мгновение оказался на кровати рядом с ней.
Левой рукой я накрыл ее ближайшую ко мне грудь и мягко пожал ее, а правую ладонь подсунул под ее шею и надавил на нее вверх, чтобы приблизить к себе ее губы. Но в последний момент она откинула назад голову, и я увидел искорку тревоги в ее сверкающих черных глазах.